[кьяроскуро.]

я тебя люблю.

29.09.2012 в 01:38

Пишет  церковный пёс:

- 1043
Это так получилось. Никто не был виноват. Разве что только чуточку – сам Арман. Потому что вот разом так взял и влюбился, как последняя девчонка. Этот рыжий часто показывался последнее время в их доме. Чем-то занимался таким с Бальтазаром. Непонятно только, чем. Чем-то важным. Он был весь такой статный, с аккуратно зачесанными назад волосами, рыжий, с грубой щетиной. В Темном полосатом костюме, с темно-красным галстуком и в идеальной белоснежной рубашке. Не мужчина – мечта. Обсуждал что-то с Заром в его кабинете, а потом уходил так же внезапно, как и приходил. Последние пару встреч Арман навострился попадаться ему на дороге, сдержанно улыбаясь. Казалось, что если вякнет хоть слово, пусть даже приветственное – коленки подогнутся на месте. Этот рыжий так улыбался – мама дорогая.
Кстати, о мамах. Мать, кажется, положила на него взгляд. Ухаживала, подавала чай теплый, стряхивала с лацканов пиджака несуществующие пылинки, обворожительно улыбалась. А этот рыжий, кажется, на нее поглядывал взглядом, вроде того.. «а она ничего так». Арман бесился. Молча, тихо, хмурясь и сжимая кулаки.
Потом оказалось, что этот рыжий – владелец крупного драконьего заповедника. Кажется, в той самой Румынии. И у заповедника сейчас проблемы. Драконы дохнут, зачахают, усыхают почти. Баланс магии в мире катится к черту. А еще этого рыжего звали Михай. Михай Стево. Глупый Арман сразу переделал на свой лад, - Миша. С легким французским акцентом, так округло, мягко, нежно. Как шоколад – должно таять на языке.
Михай привез ему фигурку дракона. Это было слегка внезапно. Черный, с лоснящимися боками, оживленный заклинанием, но сделанный из камня, дракончик ластился, когда парень его гладил по тонкому изгибу хребта. Он не знал, что сказать. Выдавил из себя «спасибо», покраснел густо, но тут же взял себя в руки и глянул на Михая цепко, серьезно.
- Перестань заигрывать с моей матерью.
А потом они не разговаривали больше. Арман тогда ушел и всё, привет.

Михай приехал в Хогвартс в сентябре. Неожиданно и ярко. Рыжий, скуластый, он затесался среди преподавателей, а потом долго крутился у кромки Запретного Леса. Драконолог хренов. Арман часто его высматривал. И понимал, что этот чертов Михай видит в его взгляде все – девчоночью влюбленность, страх, загнанность и неуверенность. Но в первую очередь, конечно, влюбленность.

Как так получилось – он и сам не знает. Михай приехал в Хогвартс на Рождество. Поймал Армана в Хогсмиде, утянув за рукав в теплый паб, усадил за столик и протянул очередную каменную фигурку дракона. На этот раз – тепло-рыжего, ржавого оттенка, округлого и плотного, с короткими лапками. Тут же оживил фигурку незатейливым заклинанием. Арман молчал, гладя дракончика по подставленному услужливо каменному пузу.
А потом как-то так получилось. Теплое дурацкое сливочное пиво, чем-то разбавленное крепко добродушным Михаем. И вопрос. «Чего ты маешься? Чего смотришь на меня побитой собакой, мальчик?». И слова – как грязный речной поток в ливень. Хрен остановишь. Арман болтает иболтает, не заткнешь. О том, какие у Михая чудесные скулы. О том, что распущенные, не зачесанные назад волосы – лучше в сто раз. О том, что белая рубашка с закатанными рукавами и следами драконьей сажи, с расстегнутыми пуговицами верхними – лучше, чем с галстуком и пиджаком. О том, что отчаянно хочется чего-то ответного, но всегда приходит понимание, что это может оказаться лишь дурацкой сиюминутной влюбленностью «до первого раза».
А потом Михай молчит. Выводит притихшего и вздрагивающего от каждого прикосновения блондина на улицу, в темнеющий вечер. И целует. Это глупо, конечно. Почти как в дамских романах. Но потом, позже, окажется, что Михая словно под эти романы и писали. Такой он нежный, такой правильный, романтичный и вообще рыцарь.
А у Армана рвет крышу.

А потом Михай приезжает почти на каждые выходные. И усмехается, когда Арман бурчит что-то на счет целомудренных его поцелуев. И говорит в ответ «рано еще, салага». И снова целует, царапая щеку щетиной. А Арман что? Арман не против.
Только потом Михай хмурится. Всё больше и всё чаще. После того, особенно, как Арман расскажет о недавней их встречей со шпаной из сил Поттера. Михаю это не нравится совсем. Вообще не нравится. И он не молчит, говорит как есть. Но Арман – упертая сволочь, унаследовавшая всё, что надо, от покойного папаши. И Михаю и это тоже не нравится – он помнит отчасти почившего Жана. И знает его брата Бальтазара. И ему совсем не хочется, чтобы Арман вырастал таким же.

Бальтазар узнает о них, наткнувшись на прижимающегося к Михаю Армана посреди гостиной в лондонском доме. Арман вязко улыбается, слушая французское шипение, посылает Бальтазара прямо и надолго, отказывается от его наследства, отказывается от всего. А через год уже – он на Кубе, позабыв и про палочки, и про магию, про всё на свете. А через два еще года – Арман уже с гордой фамилией Стево, залившись румянцем, улыбается куда-то Мише в ключицы.

@темы: люблю