синдром стендаля.
сам себе не напишешь - никто не напишет.
R, аврелий/кайУ Кая горячая кожа, влажная от духоты, раскрасневшиеся губы и сбритые под ноль волосы.
Кай не кажется ломким и хрупким, хотя ладонями Аврелий чувствует каждое движение его костей под тканью футболки, под тонкой кожей. Он, может, и рад бы не чувствовать, только вот на диване иначе не разместиться, только вот Кай - такой извечно желанный, а нынче - особенно осязаемый.
Кай пытается что-то сказать, но язык его не слушается: этот уебок с вечера глушил ром с колой, и сейчас вряд ли помнит, как его зовут. Наверное, ему неудобно: лопатки так больно вдавливаются в жесткую спинку дивана, грудную клетку опоясывают его, Аврелия, руки, а его собственные - прижаты к груди, светят татуировками.
На таком отсутствии расстояния особенно четко ощущается каждый вздох. Кай дышит чуть сбивчиво, и его пальцы касаются волос Аврелия, накручивают пряди - почти неощутимо. Глаза закрыты - ну конечно же, что ему в морду Лукасу смотреть? Разве не видел никогда сломанного носа, серых глаз и сухих губ? А губы чешутся, это ж пиздец просто: так хочется целовать-кусать чужие. Точно мальчишке, честное слово. И вроде бы вот сейчас можно заткнуть его с этим дурацким смехом поцелуем чувственным, трахнуть тут же - на диване, в доме чьих-то друзей, пока те уже забыли, кого приглашали, и веселятся с остальными.
А тут, в полутемной комнатке даже звуков музыки не слышно, только дыхание ублюдка на шее и слабый ночной ветер, дующий в приоткрытое окно.
И даже Кай больше не смеется. Только сосредоточенно сопит в шею, вылизывает старательно, едва клыками касается ключиц. И чертова рука его – костлявые пальцы, обломанные ногти – она как-то за поясом джинс, гладит осторожно, но уверенно.
Непредсказуемый мудак.
Опасный.
-Блядь, - рычит Аврелий, рычит, закрывает глаза, пугает Бельмора так, что тот спешит убрать подальше свои конечности. Но нет, нет, щас – размечтался! – мужчина удерживает его руку, и шепчет в ухо, очень горячо, очень убедительно: - даже и не думай.
А Кай и не думает, честное слово. Он как-то совсем жалобно всхлипывает, прежде, чем прижаться жадно к приоткрытому рту Вишеса. В синхронности действий, до привкуса крови и смеха – но серьезнее. Как обычно, только…
Только.
Только Кай даже не против, когда Аврелий совсем панически расстегивает свои джинсы, стягивая их до колен, прижимаясь к его бедрам.
Только Кай не пытается отодвинуться, Кай прижимается ближе, чувствуя слабую боль в запястье от слишком контрастного, жесткого прикосновения.
Очень важно быть бесшумными, хотя хочется стонать в голос, рыдать надрывно, захлебываясь ощущениями. Колени соприкасаются – так неудобно, и так жарко, но страх хотя бы на мгновение оторваться друг от друга становится куда страшнее страха смерти.
От Аврелия пахнет сигаретами – запах так впитался в кожу за долгие годы беспрерывного курения, что за ним не различить ничего другого. Кай чувствует, как его горячие ладони ложатся на пылающие щеки, и губы касаются нахмуренных бровей, как язык скользит по натянутой и дрожащей коже века, ощущая под ним движение глазного яблока, слизывая оседающую на ресницах влагу.
-Пожалуйста. – Голос Аврелия над ухом звучит непривычно сложно, сбито, глубоко, умоляюще. То, что Бельмор никогда не слышал – растекается сладко под изгибами губ, перетекает в дрожащую горячую реальность, проникает в раковину ушей.
-Я еще недостаточно трезвый. – шепчет Кай, и Вишес, как ни странно, даже не берется с ним спорить. Особенно, когда слов не остается, и они тонут хриплом стоне.
Когда же мысли возвращаются в лохматую голову, взгляд встречает лишь выбритый бельморовский затылок, выпирающие шейные позвонки, и шумное дыхание.
-Дай я…-выдыхает в загривок, прижимаясь к нему губами, и пальцами прочерчивая путь под тонкой тканью прилипшей к телу футболки, накрывая чужую ладонь и закрывая глаза.
Поцелуи по плечам после кажутся чем-то слишком нереальным.
Биение чужого сердца под пальцами – странно.
Джинсы, до сих пор так и болтающиеся на коленях летят на пол за полной ненадобностью.
Наверное, важно убраться по-скорее, дабы не навлекать лишних разговоров.
А, впрочем, пошли они все на хуй.
Ведь не с каждым хочется просыпаться.
R, аврелий/кайУ Кая горячая кожа, влажная от духоты, раскрасневшиеся губы и сбритые под ноль волосы.
Кай не кажется ломким и хрупким, хотя ладонями Аврелий чувствует каждое движение его костей под тканью футболки, под тонкой кожей. Он, может, и рад бы не чувствовать, только вот на диване иначе не разместиться, только вот Кай - такой извечно желанный, а нынче - особенно осязаемый.
Кай пытается что-то сказать, но язык его не слушается: этот уебок с вечера глушил ром с колой, и сейчас вряд ли помнит, как его зовут. Наверное, ему неудобно: лопатки так больно вдавливаются в жесткую спинку дивана, грудную клетку опоясывают его, Аврелия, руки, а его собственные - прижаты к груди, светят татуировками.
На таком отсутствии расстояния особенно четко ощущается каждый вздох. Кай дышит чуть сбивчиво, и его пальцы касаются волос Аврелия, накручивают пряди - почти неощутимо. Глаза закрыты - ну конечно же, что ему в морду Лукасу смотреть? Разве не видел никогда сломанного носа, серых глаз и сухих губ? А губы чешутся, это ж пиздец просто: так хочется целовать-кусать чужие. Точно мальчишке, честное слово. И вроде бы вот сейчас можно заткнуть его с этим дурацким смехом поцелуем чувственным, трахнуть тут же - на диване, в доме чьих-то друзей, пока те уже забыли, кого приглашали, и веселятся с остальными.
А тут, в полутемной комнатке даже звуков музыки не слышно, только дыхание ублюдка на шее и слабый ночной ветер, дующий в приоткрытое окно.
И даже Кай больше не смеется. Только сосредоточенно сопит в шею, вылизывает старательно, едва клыками касается ключиц. И чертова рука его – костлявые пальцы, обломанные ногти – она как-то за поясом джинс, гладит осторожно, но уверенно.
Непредсказуемый мудак.
Опасный.
-Блядь, - рычит Аврелий, рычит, закрывает глаза, пугает Бельмора так, что тот спешит убрать подальше свои конечности. Но нет, нет, щас – размечтался! – мужчина удерживает его руку, и шепчет в ухо, очень горячо, очень убедительно: - даже и не думай.
А Кай и не думает, честное слово. Он как-то совсем жалобно всхлипывает, прежде, чем прижаться жадно к приоткрытому рту Вишеса. В синхронности действий, до привкуса крови и смеха – но серьезнее. Как обычно, только…
Только.
Только Кай даже не против, когда Аврелий совсем панически расстегивает свои джинсы, стягивая их до колен, прижимаясь к его бедрам.
Только Кай не пытается отодвинуться, Кай прижимается ближе, чувствуя слабую боль в запястье от слишком контрастного, жесткого прикосновения.
Очень важно быть бесшумными, хотя хочется стонать в голос, рыдать надрывно, захлебываясь ощущениями. Колени соприкасаются – так неудобно, и так жарко, но страх хотя бы на мгновение оторваться друг от друга становится куда страшнее страха смерти.
От Аврелия пахнет сигаретами – запах так впитался в кожу за долгие годы беспрерывного курения, что за ним не различить ничего другого. Кай чувствует, как его горячие ладони ложатся на пылающие щеки, и губы касаются нахмуренных бровей, как язык скользит по натянутой и дрожащей коже века, ощущая под ним движение глазного яблока, слизывая оседающую на ресницах влагу.
-Пожалуйста. – Голос Аврелия над ухом звучит непривычно сложно, сбито, глубоко, умоляюще. То, что Бельмор никогда не слышал – растекается сладко под изгибами губ, перетекает в дрожащую горячую реальность, проникает в раковину ушей.
-Я еще недостаточно трезвый. – шепчет Кай, и Вишес, как ни странно, даже не берется с ним спорить. Особенно, когда слов не остается, и они тонут хриплом стоне.
Когда же мысли возвращаются в лохматую голову, взгляд встречает лишь выбритый бельморовский затылок, выпирающие шейные позвонки, и шумное дыхание.
-Дай я…-выдыхает в загривок, прижимаясь к нему губами, и пальцами прочерчивая путь под тонкой тканью прилипшей к телу футболки, накрывая чужую ладонь и закрывая глаза.
Поцелуи по плечам после кажутся чем-то слишком нереальным.
Биение чужого сердца под пальцами – странно.
Джинсы, до сих пор так и болтающиеся на коленях летят на пол за полной ненадобностью.
Наверное, важно убраться по-скорее, дабы не навлекать лишних разговоров.
А, впрочем, пошли они все на хуй.
Ведь не с каждым хочется просыпаться.
@темы: альтернатива