Дышать песком, задыхаться им, глотать. Подыхать в пустыне, –
какая патетика, и какая страшная участь. Говорят, конечно, что от жары сходят с
ума, но Сванвейгу это, конечно же, не грозило. Потеряв связь реальности и собственных
иллюзий, колдун почему-то был уверен, что окружающий его пейзаж не что иное,
как искусно созданная завеса этим чертовым принцем. Однако солнце жарило
слишком сильно даже для созданного магией, тем более, на взгляд шакала,
мальчишка вряд ли настолько хорошо владел своей силой.
Парень лежал на песке, судорожно кашляя и закрывая ладонью
глаза. Рыжие волосы разметались по земле, рубашка же, кажется, насквозь вымокла
от пота.
-Эй, принц! – Хрипло крикнул он и залился своим привычным гавкающим
смехом. – Хватит прятаться! Раньше твоя тактика мне нравилась куда больше!
Обидно, когда твой противник начинает вести себя так же, как
и ты сам. Прятаться, точно паук, в паутине собственных иллюзий, опутывая ею же
жертву. Впрочем, иллюзионисту иначе нельзя. И, на взгляд Сета, до этого щенка
королевских кровей сей факт доходил слишком долго. Видимо, кто-то добрый подсказал,
а авось и помогал, судя по той ситуации, в коей Сванвейг оказался.
-Поймаю – корону в задницу засуну! – пообещал иллюзионист,
глядя в небо, надеясь, что Кай его услышит. Но так как оппонента на близком
расстоянии не наблюдалось, угроза осталась безответной и какой-то жалкой.
Вздохнув, шакал с трудом поднялся и огляделся. Вокруг него
лежали пески, до неприязни поражающие желтизной. Слишком яркий песок. Слишком
лазурное небо. Слишком красные горы где-то вдали.
А теперь думай, Сет, думай, как отсюда выбраться дотемна. А
то твои псовые братья вряд ли откажутся от счастья полакомиться потерявшимся
вкусненьким иллюзионистом. – Насмешливо шептал на ухо мерзкий голос.
***
Ледяная черная вода накрывает тебя с головой. Соленая и
горькая, она заливается в нос и в рот, наполняя легкие, обжигает грудь и
сковывает конечности, парализует, словно неизвестная болезнь, отнимая силы
бороться, не давая выплыть на поверхность и глотнуть морозного северного
воздуха, в кровь разбить пальцы о первую же глыбу льда, пытаясь спастись. И
понимать какой-то задней мыслей, что так даже лучше, что на смену холоду
приходит слабое тепло, и уже не так больно, и можно отдаться этой самой воде,
которая потянет тебя вниз…
Вниз. В Бездну.
Где все те твари, запертые на глубине подсознания обретают,
наконец , физическую форму. Отращивают – длинные липкие щупальца и острые
когти, одним прикосновением которых можно разорвать плоть. Клыки, которые с
характерным хрустом сожмутся на горле, ломая хрупкие шейные позвонки. Тут все
те, детские кошмары, которые почти всегда преследовали его, где руки мертвецов
в струпьях и волки, которые ждут момента, чтобы подобраться поближе и сожрать
его пальцы, язык или внутренности. Тут бестелесные и язвительные «воображаемые
друзья» ребенка, который в детстве был обречен на одиночество.
Они все ждут на дне, кто-то безмолвно, кто-то с торжеством,
кто-то с криками и улюлюканьем, они все выжидают того момента, чтобы притянуть
к себе, чтобы разорвать, чтобы сделать одним из них, чтобы изуродовать и
изрезать, а потом – отправится на поиски новой жертвы, довести ее до такого же
состояния безумия.
Уничтожить их всех. Найти способ, чтобы огонь загорелся в
воде, чтобы пламя выжгло их из подсознания, из надежных убежишь, чтобы с
криками и шипением бросались эти твари врассыпную, что бы кожа плавилась, чтобы
кости чернели гнилые, чтобы никогда больше, никогда не возвращались.
-Я вас всех уничтожу, всех. – шептал в складки простыней
принц, судорожно ворочаясь на шелковом неприятном пастельном белье и улыбаясь в
темноту, чувствуя, как тяжелые злые слезы катятся по щекам, оставляя после себя
привкус горькой соленой воды.