на живописи сам себе создал проблему: сел на контрастный мрачный натюрмортс оранжевыми и синими драпировками. фишка в том, что он довольно неплохо смотрится с расстояния, но стоит подойти к мольберту - мое лицо покрывается рукой. я надеюсь, что завтра трезво оценю масштаб трагедии и сумею все переписать-исправить. потому что сегодня, к концу времени, я впал в какую-то невнятную истерику, смешивая все краски, попадающие мне под руку. в итоге ехал домой, расписанный от кончиков пальцев до локтя изумрудкой. а изумрудка - она такая коварная, она не отмывается, и жутко пачкает все, до чего дотрагиваешься. так что оттенок поменяло еще и лицо, и ноги, и колени. между прочим, зеленый мне как-то невнятно подходит к общей серости кожи и синякам под глазами. иногда, когда я еду в метро, я рассматриваю свои руки и ужасаюсь. да и вообще ужасаюсь, когда смотрю на себя в зеркало, мне кажется, что я усыхаю с каждым днем, потому что нервы не позволяют мне нормально есть. это насторажитвает даже моих милых сокурсниц. кстати говоря, они действительно милый. стоило только самому чутьпоубавить самооценку - и все сразу аткие приветливые и мимимими. подстраиваюсь под общество, хм.
между тем, я как-то внезапно снова стал общаться с ильей. даже почти написал ему смазливое письмо в питер. интересно, сколько людей охуеет, если я вдруг донесу до почты все, что писал и забывал отправить за последний год?
кстати говоря, экзамены принесли в мою жизнь некую цикличность. то есть, у меня никогда не было никакого режима. от того, видимо, организм всячески мне мстил, но я крепился. сейчас же я почти не ворочаюсь, засыпая в два ночи, поднимаюсь в восемь, бегу в душ, пью кофе, спускаюсь в подземку, сажусь приблизительно на одно и то же место, еду до третьяковки, пересаживаюсь на новокузнецкой, еду от войковской на трамвае. возвращение домой такое же, вымеренное, точное. это, наверное, не есть гуд, но все же. все же... все же.